Донос мертвеца - Страница 73

Через приоткрытую дверь спальни тепло просачивалось в его комнату, а плотно закрытые ставни не давали ему улетучиться наружу. Над разобранной постелью висело черное деревянное распятие. У изголовья, в скромном медном подсвечнике, догорала толстая восковая свеча.

Дерпский епископ привычно перевернул распятие ногами вверх, перекрестился от правого плеча к левому и снизу вверх:

— Войди в мой сон, Лучезарный, одари меня милостью своей и подари мне свет своих мыслей и желаний.

Священник скинул свою сутану на кресло, поверх тяжелого нагрудного креста, еще раз перекрестился своим диковинным образом и лег в постель.

Проснулся он от какого-то странного, непривычного внутреннего толчка — словно сердце в груди остановилось, а когда все тело от предчувствия близкой смерти ударило в жар, снова начало стучать. Он уже успел прийти в себя, но теперь все никак не мог успокоиться. Что-то случилось. Случилось нечто неожиданное, к чему он не успел подготовиться.

Епископ покосился в сторону окна: еще темно.

— Но рассвет наступает!

Священник нервно вздрогнул: ему показалось, что слова прозвучали прямо в его черепе. И он сразу вспомнил, кто обладает способностями к подобным разговорам.

— Демон?

— Полгода прошло, смертный. Настает рассвет.

— Полгода? — священник ощутил, как его снова бросило в жар: но теперь он знал, почему. — Подожди! Мне… мне нужно закончить еще некоторые дела. Мне нужно успеть… предупредить…

Но тут щели ставней из темных превратились в светлые — и он начал проваливаться куда-то вглубь, в непонятный, невидимый и неощутимый колодец. Падал и падал, поражаясь чувству полной невесомости, падал и падал — пока не начал привыкать к этому новому странному состоянию. Он по-прежнему продолжал находиться внутри собственного тела, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, не мог произнести ни слова — и даже мысли, казалось, вышли у него из-под контроля. Больше всего это напоминало состояние, будто он не совершает, а всего лишь вспоминает уже совершенные поступки — просто воспоминания эти необычайно ярки. Вспомнил, как сел на постели, как встал; вспомнил, как подошел к окну, как толкнул ставни. Вспомнил, как выглянул наружу. Отныне он существовал только в череде воспоминай.

Господин дерптский епископ встал, подошел к окну, распахнул его наружу. Прищурился, подставляя лицо ярким лучам поднимающегося солнца, полной грудью вдохнул свежий морозный воздух и, ничуть не собираясь сдерживать эмоций, во все горло радостно завопил:

— А-а-а-а!

Крик ударился в деревья, отразился назад, потом снова отскочил от каменных стен и вскоре затих в лесной чаще. Священник улыбнулся, поднялся на цыпочки и сладко потянулся.

— Вы меня звали, господин епископ? — влетел в спальню заспанный, перепуганный служка.

— Тебя? — удивился епископ, отступил от окна, обошел вокруг мальчишки, с интересом оглядывая его с ног до головы. — Нет.

— Вам подать завтрак сюда, — с облегчением спросил служка, — или в малый зал?

— В малый за-ал… — тихонько пропел хозяин замка, оглядывая комнату. Он подошел к креслу, сел в него, положив руки на подлокотники и вытянув ноги, прилег на кровать. Поморщился. Взялся за сутану, кое-как натянул ее на плечи. Немного покачался на одном месте и снова поморщился. — Ладно, потом.

Священник вышел из спальни, начал спускаться по лестнице, наткнулся на бредущего навстречу с ящиком под мышкой мужика, ткнул его пальцем в грудь:

— Ты кто?

— Я плотник, — схватился за голову в поисках шапки мастеровой и низко поклонился. — Плотник я, господин епископ.

— Плотник, — задумчиво повторил хозяин замка, пробуя слово на вкус. — Нет, плотник мне не нужен.

— Да как же не нужен?! — мгновенно побледнел мужик и упал на колени. — А кровлю починить? Пол там где, али кровать сломается?

— Кровать?! — священник наклонился и крепко сжал ему горло.

— Почему у меня постель жесткая, как бамбуковая палка?

Мужик нечленораздельно хрипел, а лицо его быстро наливалось кровью. Господин немного ослабил хватку и смог различить жалобное:

— Начетник…

— Передай начетнику, что постель должна быть мягкой, — разжал руку хозяин замка и стал спускаться дальше.

В большом зале к моменту его появления все уже успели разойтись, и потому он без особых сложностей проследовал дальше, время от времени останавливаясь и внимательно оглядываясь по сторонам. Постепенно его жесты и движения становились все более уверенными и осмысленными. В малый зал, уже освещенный пламенем камина, он вошел вполне естественной, спокойной походкой, уселся на высокий стул у стоящего в центре стола, поднял со столешницы серебряный колокольчик и принялся его с любопытством разглядывать.

Отворилась дверь. Вошел служка, на этот раз вполне приглаженный, поставил на стол овальный поднос с высоким медным кувшином, небольшой плошкой и чеканным блюдцем, полным слегка поджаренных белых сухариков.

— Что это? — с некоторым недоумением спросил священник.

— Ваш завтрак, господин епископ.

— Что-о?! — хозяин замка сцапал со стола кувшин, запустил им служке в голову, промахнулся и пустил следом тарелку с сухарями. — Вы как своего господина кормите, смертные?!

— Так… — служка, зажмурившись, покорно принял удар медного блюдца в лоб. — Вы сами… всегда…

— Что всегда?!

Служка наконец-то справился с шоком и задал куда более правильный вопрос:

— Чего желаете на завтрак, господин епископ?