Донос мертвеца - Страница 12

Купец засунул руку за ворот огромной шубы, способной вместить никак не меньше трех взрослых людей, и извлек резную деревянную шкатулочку, открыл крышку и ловким отработанным движением выдернул оттуда невесомое шелковое покрывало. Покрывало раскрылось в воздухе и, паря над шкурами, стало неторопливо опускаться вниз. Таким же умелым жестом гость сдернул его к себе, не дав коснуться земли, и опустил назад в шкатулку. Хлопнула, опустившись, крышка, и купец, слегка склонив голову, протянул ее опричнику.

— Прими от меня скромный подарок, Семен Прокофьевич, не чини обиды. Я, Кондрат Логинов, сын Василия, много хорошего о тебе слышал.

— Ну, спасибо, гость дорогой, — принял подношение Зализа. — Стало быть, из Новагорода путь свой держишь?

— Из него самого, Семен Прокофьевич. Волхов, почитай, до самого дна опять промерз, ладьи на берегу весеннего солнца ждут. Вот, решил пока мелочной торговлей побаловаться. Двенадцать саней всего в обозе, да еще пара людишек на подхвате.

«Пара людишек на подхвате» почти наверняка означало двух доспешных всадников при оружии, а то еще и с рогатинами. Да и те, что на санях, наверняка тоже из бывалого люда: трусы за тридевять земель с товаром не ездят. И сразу возник у опричника вполне резонный вопрос: а сам-то торговец нигде по пути не поозоровал? Хотя, если с Новагорода идет, то плохого дела сотворить не мог — негде. Тут всего-то, почитай, полтора десятка верст, да и дорога накатанная. Давно бы погоня по следу шла, дабы татя в допросной избе на дыбу подвесить.

— Что слышно в городе хорошего, Кондрат Васильевич?

— Мор черный наконец-то ушел. Почитай, уж несколько недель никто не кашляет. Построены две церкви, деревянная на Скудельницах во имя Жен Мироносиц, и каменная на Печерском подворье во имя Одигитрии Богородицы.

— А плохих вестей до Новагорода не доходило?

— У низовских опять смута какая-то в Москве, сеча случилась недавно с литвинами. А так все спокойно…

Теперь о роду-племени торгового гостя можно было не спрашивать. «Низовские» — именно так новгородцы называли весь остальной мир. Все московские, киевские и владимирские смуты, войны, татарские набеги проходили у них под одним понятием: «у низовских опять смутно», и они запросто могли не заметить смены хозяина московского трона, или опустошительной эпидемии на всей остальной Руси.

Пожалуй, впервые в жизни опричника порадовало, а не покоробило чванство новгородцев. Про болезнь государя они могли ничего и не знать — просто не обратить внимания — и дурных вестей по земле не разносили.

А поутру они вставали,
Кругом примятая трава.
Да не одна трава примята,
Помята молодость моя!

Звонкий голос, разорвавший тишину совсем рядом, едва не оглушил собеседников. Купец от неожиданности пригнулся, да и сам Зализа, уже успевший познакомиться с голоском иноземной девицы, тоже вздрогнул.

— Что это? — ошарашено поинтересовался торговый гость.

— Девки балуются, — небрежно отмахнулся опричник. — Про купца Баженова к тебе, Кондрат Васильевич, вестей не доходило?

— Ну как же не доходило! — всплеснул руками гость. — Илья Анисимович немалую артель людей мастеровых с собою увел, скобяного товара скупил несчитано, одних гвоздей два бочонка, да камни мельничные, да сало и жернова. Зерна еще взял полсотни кулев, и хряков много живьем. Сказывают, намедни еще уходить собирался.

— Странно, почто же я его не встретил? — удивился опричник.

— Может, разминулись? Может, он не ввечеру, а поутру отправился?

— Тогда могли и разминуться, — признал Зализа.

— Вы, Семен Прокофьевич, — осторожно поинтересовался купец, — вниз по Луге, смотрю, рать ведете?

— Ни к чему это, — покачал головой опричник. — Луга река спокойная, на ней отродясь ничего не случалось. Просто на смотр поместное ополчение собрал, благо место здесь удобное.

Торговый гость вежливо кивал, но в глазах его затаилось недоверие — незнамо ему, что ли, как смотры проводятся? Уходить ради этого в леса вовсе ни к чему.

— Я вблизи в круг встану, Семен Прокофьевич, — оставив при себе сомнения, испросился купец. — Рядом с ратью ночевать завсегда сподручнее.

Тут ночную темень опять разорвал девичий голос, заставив Кондрат Васильевича испуганно пригнуться и несколько раз перекреститься:

— Свят, свят…

Ой, полна, полна коробушка,
Есть и ситцы и парча.
Пожалей, моя зазнобушка,
Молодецкого плеча!

Похоже, Юле удалось-таки переломить упрямство певицы и заставить ее продемонстрировать свои возможности. Говорить что-либо теперь оказалось невозможно, и Зализа выразил свое согласие простым кивком. Купец торопливо направился к саням.

Выйди, выйди в рожь высокую!
Там до ночки погожу,
А завижу черноокую —
Все товары разложу.

Чистый, звонкий и насыщенный голос перекрывал все звуки, раскатываясь на десятки верст в стороны, и далеко в Раглицах не успевший прикрыть сарай мужик удивленно поднял голову, не понимая, откуда доносится девичий голосок, а деревенские собаки откликнулись дружным лаем.

* * *

Утро началось со звонкой песни горна. На этот раз он нисколько не хрипел — похоже, отогрелся за ночь у костра. Кавалер Иван стремительно поднялся, передернул плечами, прикрытыми толстой шерстяной рубахой, легко выдохнул — изо рта вырвалось облачко пара. Холодно. Хотя, конечно — высокая жаровня за ночь выгорела полностью, а снаружи разводить костры близко к стенам палатки нельзя, загорятся.